пятница, 10 ноября 2023 г.
среда, 8 ноября 2023 г.
Выбранные места из переписки с подругой
ХХ век: нет ещё интернета с википедией, твитером, фейсбуком и прочей чепухой, нет мобильных телефонов, нет извращённого русского языка вперемешку с извращёнными иностранными словами. Все пользуются словарями, энциклопедиями, мечтают о книгах, которые купить невозможно...
Читаю эту переписку двух подруг-эмгэушниц, наслаждаюсь и языком, и интеллектом, и юмором, честное слово, не менее интересно читать, чем, скажем, письма Гоголя, Пушкина или той же Екатерины Второй...
Вот одно из писем подруге, работавшей пару лет в Монголии.
Здравствуй, Нина-начальник!
Привет тебе из столицы дружественной державы, то есть с родины. Очень верю в то, что добровольное изгнание (читай "Лермонтовскую энциклопедию"), на которое ты себя обрекла, будет для тебя плодотворным и плодоносящим. Как в смысле расширения кругозора, так и в отношении здоровья.
Наташка долго стонала по телефону, читая твое письмо, что ты и там болеешь. Я так думаю, что это рецидивы болезни ещё московского происхождения, что она по привычке ещё шебуршится, но почва из-под ног у неё ушла. Потому что когда на душе мир, покой и не висят над ней всякие необходимости и недоделанности, а кругом степи и хорошие монгольские люди, да ещё и на литерных (?) поездах катают, да ещё и разные международные конгрессы журналистов происходят (это я по радио слышала) - то зачем же болеть? Ты уж не болей больше.
Единственная болезнь, на которую ты, по моим понятиям имеешь право, - это любознательность. Тут уж ты, пожалуйста, разворачивайся вовсю и на фасадных впечатлениях не останавливайся. Времени впереди у тебя много, а во внимании к чужой культуре, тем более восточной, ей-богу, много смысла. Ты ещё там не вступила в школу верховой езды на монгольских кобылах? Если таковой нет и не предвидится, научись водить машину. Ни для чего, а просто так. Пригодится.
Может быть, там где-нибудь живописи учат или, наоборот, какому-нибудь карате? Это я всё к тому, чтобы ты не поддавалась инерции и чтобы сознательно подталкивала себя к активности, прямо надень на себя сознательно такую как бы форму, подвижную, открытую, спрашивай, интересуйся всем, что интересно, не обзаводись привычками и вообще не давай обстоятельствам делать из себя консервы.
Кино там хорошее показывают? А музыку хорошую можно послушать? А в tennis поиграть? И вообще, что это такое этот культурный центр, что в нём есть ещё, кроме библиотеки? Это ты уж для меня проясни пожалуйста.
Ну вот, а теперь здешние дела. Из Тбилиси, как тебе известно, мы уже вернулись. Как там всё было, я думаю, тебе тоже известно. Все мои редкие слова, скорее даже междометия, моей гостеприимной тёзкой так многократно воспроизводились и по телефону, и в личных беседах с ужасно многочисленными знакомыми и подругами, и, конечно, в письмах к тебе, что в конце концов они приобрели вид космического восторга, на который я сама никак не способна.
Наташка нажимала на все педали, чтобы превратить мою дефективность в высшее выражение восхищения и признательности, на лету подхватывала моё мычание, на глазах превращая его в перлы красноречия и душераздирающей сердечности. А я при этом нахально уходила в себя. Кроме того, она там была чудом кротости и терпения. Правда, чудом, неустанно и неумолчно говорящим, но к этому я себя подготовила.
Немножко жалко, что я не видела Грузию. Такие прекрасные названия - Телави, Цинандали, Кахетия, и всё рядом, близко, как Подмосковье, а съездить на электричке или на автобусе почему-то нельзя. Очень жалко.
Да, хочу тебя поблагодарить за штаны, которые ты мне отказала. Прекрасные штаны, я их так люблю, я из них не вылезаю. И каждый раз, когда натягиваю, мысленно обращаюсь к тебе и возношу благодарственную молитву, коротенькую. Вот уж угодила, ничего не скажешь.
И ещё с твоей лёгкой руки начала ходить к Надежде. Ох, маята, ох, стыдобища! Но, слава богу, я уже влезла в этот трамвай, а дальше он уж сам повезёт. Надя, она очень добрая и жалостливая, и совсем не ругается, только немножко вздыхает. Ох, беда! Надеюсь, что летом буду встречать тебя на вокзале широкой улыбкой, демонстрирующей последние достижения отечественного зубодробильного искусства.
Что ещё? На работе у меня естественный завал - конец года. Уже начала разгребать и авралить. Отец с Францевной удалились в дом отдыха, и я сейчас от них маленько свободная, но скоро они вернутся, снова буду к ним ездить. После твоего отъезда у Татьяны Т. была защита, и она поразила всех своих знакомых глубиной суждений и неисчерпаемостью эрудиции, здравомыслием и тактичностью, с которыми она защищала свои научные мысли, а также какими-то уже немыслимыми малиновыми бархатами, в которые она была задрапирована, и чем-то ещё сверкавшим и сиявшим на шее и на руках, а также банкетом на дому, достойно завершившим это долгожданное всеми событие. Я передала ей твои поздравления, она про тебя расспрашивала и просила передать тебе привет с самыми теплыми пожеланиями.
Напиши, какие там есть книжки. Я видела двухтомник Цветаевой. Там есть некоторые хорошие стихи, которых раньше не было, и кое-что из прозы, тоже мне неизвестной. Если найдёт на тебя "Лермонтовская энциклопедия", купи и на мою долю, а я тебе за это буду вечно чемоданы носить. Здесь купить невозможно, а над авторскими экземплярами висит большой вопросительный знак, что, конечно, свинство, но в редакции тоже не всем досталось.
Ещё хорошо, что ты купила себе хорошее кожаное пальто, потому что здесь они несколько подорожали.
Ну, вот. Прощаюсь с тобой почти пушкинскими стихами: "Душа моя Нина! Глотай витамины. Люби то-то, то-то. Не делай того-того-то. Кажись, это ясно. Прощай, мой прекрасный". В Москве всё так же, всё те же и всё то же. И никуда она от тебя не уйдёт. Прощай. Пиши.
Наташа.
PS Много "воды утекло" с тех пор. Навсегда "ушли" обе Наташи, упомянутые здесь. Горько, тяжко...
